Документы по "Делу" Сутягина

09.11.03 Игорь Сутягин о первых трех заседаниях суда

Совсем недавно мы получили письмо от Игоря, в котором он делится своими впечатлениями от первых трех заседаний суда.

Здравствуйте, дорогие мои!

<…>

События, вообще говоря, повалили с началом суда густым косяком, так что, с одной стороны, очень есть, о чем рассказывать, но с другой – не очень есть когда. <…> Вот я и восполняю образовавшийся пробел.

День первый: формирование коллегии присяжных.

Главное вы знаете даже из новостей, как я слышал, и от адвокатов. Из 31 кандидата отобрали 12 присяжных заседателей и 4 запасных заседателя. Интереснее детали – вот о ни и речь.

Кандидаты все были в основном пожилые люди: младше 50 лет – лишь четверо из 31; младше 40 – ни одного. 40-летняя обходчица пути – самая «юная» из кандидатов – стала присяжным заседателем под номером 6 (их зачем-то нумеруют, номерок даже в бэджике на грудь вешают).

Выборы шли довольно долго – часов пять. Каждая из сторон – то есть, мы с адвокатами и прокуроры – имели право задавать присяжным вопросы, с тем чтобы определить, устраивает ли этот человек. Мы спрашивали, у прокуроров вопросов не было, но зато они воспользовались результатами нашего опроса: после того, как 56-летняя пенсионер – инженер-математик на вопрос «Поверите ли Вы в то, что выступающий в суде представитель правоохранительных органов говорит правду – только на том единственном основании, что он – сотрудник органов?» ответила, что «Для того, чтобы принять решение о правдивости, мне нужна будет вся полнота информации» – прокуроры немедленно заявили ей немотивированный отвод (который не обсуждается судом, а принимается безоговорочно). Право на немотивированный отвод имеется у обоих сторон, но отвод кандидата на том основании, что для принятия решения она просит полноту информации, одному лишь слову прокурора безоговорочно поверить не готова – иллюстративен. Согласны? Да и то, что мотивировать этот свой отвод не стали (не смогли?) – тоже показательно…

После рассмотрения и удовлетворения отводов (к слову, удовлетворили все – отклонен ни один не был; мы, к примеру, отвели двух пенсионеров – милые люди, но один – из Управления ФСБ по Москве и Московской области, второй – из Академии ФСБ – зашли в процессе поучаствовать) присяжные заседатели выбираются (точнее – вносятся в список, то есть уже фактически «назначаются») просто по порядку оставшихся в списке из тех, кто в случайном, отнюдь не алфавитном порядке были внесены в первоначальный список кандидатов в присяжные. Вот и получилось 12 присяжных: трое работающих, девять пенсионеров. На 12 человек присяжные прожили в сумме – 679 лет, то есть средний возраст – 56.5 лет. Самая молодая – 40 лет, наиболее пожилых – аж четверо: 63 года. Среди запасных заседателей: 42-летняя работающая библиотекарь, три пенсионерки: модельер-конструктор 56 лет, ведущий специалист неизвестной специальности 68 лет и санитарка 66 лет.

Разброс по специальностям 12-ти заседателей таков: среди работающих – главный энергетик 63 лет, инженер-математик 44 лет (он, кстати, стал старшиной присяжных), ну и 40-летняя обходчик пути. Среди пенсионеров (или просто официально не работающих) самая молодая – 52-летняя неработающая заведующая овощным магазином, шофер 55 лет, пять инженеров (63, 55, 63, 62, 63 года), химик-технолог 61 года и ведущий специалист 58 лет. Специальность ведущего специалиста из числа присяжных заседателей, как и в случае ее коллеги из числа запасных заседателей, неизвестна. Гендерный, как это модно стало говорить, состав присяжных (или, чуть проще – сколько мужчин, сколько женщин) – 6:6. Запасные, как я уже сказал, все женщины.

После выборов пересадили избранных присяжных заседателей со скамей в зале на мягкие полукресла на некоем возвышении за барьерчиком, заменив им значки «Кандидат в присяжные заседатели №…» на «Присяжный заседатель №…». Сидят теперь напротив моей уютной клетки, на расстоянии буквально метров трех-четырех.

Приняли присяжные, как, в общем-то, можно и было ожидать из их названия, присягу – и день первый на этом закончился.

День второй.

«И была ночь, и было утро – день второй». Что там создал Всевышний на второй день? Кажется, твердь земную. Во-во – и прокуроры нынче также: грязи создали превеликое множество. Но она жидкая какая-то – с твердью трудности… Ну не творцы…

Зато теперь я точно знаю – прокуроры размножаются почкованием. В начале предварительных слушаний был один. Затем – двое. В таком составе дошли до суда. Но удержались один день: нынче, как с куста, образовался третий. Причем занятно: были майор, подполковник. Третьим стал – полковник. Жду генерал-майора. С сохранением набранного темпа к концу праздников увидим самого Генерального прокурора.

Но грязь льет в основном майор: сегодня зачал – предъявляя обвинение, с корявой элегантностью (или элегантной корявостью?) пошел расширять обвинение! Ему говорят – нельзя так, закон не позволяет, а он свое – нет, если вместо одного ограбления ларька я говорю «два», то это не расширение, а изложение обстоятельств содеянного. Нда… не твердь…

Целый день бедные присяжные просидели взаперти, пока у нас шла рубка на предмет того, можно ли прокурору знакомить присяжных с существом обвинения, которое существенно шире того, в чем меня, собственно, обвиняли на следствии, и с чем я ушел на ознакомление с делом. (Выяснение такого рода вопросов процессуального характера по закону проводится в отсутствие присяжных заседателей.) Судья в этот – второй – день довольно резонно замечал, что расширять обвинение в суде недопустимо – закон этого не позволяет.

Взяли те, трое, день подумать над своими словами…

День третий.

Затем «была ночь, и было утро – день третий» – и закон уже позволил сделать так, чтоб обвинить меня не в 5 встречах – 5 темах, а (пока что) в 7 встречах – 10 темах. За вечер-ночь-утро на судью снизошло озарение, в результате чего он ощутил справедливость заявления прокуроров, что две новые встречи и пять новых тем – это не деяния, а так – обстоятельства (меня в них не обвиняют, но судить будут), поэтому – «не считается» и «можно». Есть у меня подозрение, что дальше станет «можно» и еще 3 встречи и штук 28 тем, то есть мы вернемся точнехонько к тому обвинению, которое было отменено в Москве, но зато было в Калуге и очень нравилось Витьку Калашникову (прим. - Тогда подполковнику, а ныне уже полковнику ФСБ, начальнику следственной группы Калужского управления ФСБ).

Что ж, это создаст дополнительную работу – одно дело про пять тем объяснения давать, другое – про 38! – но трагического в этом нет ничего, поработаем. Опять же, иллюстративно само осознание прокуратурой того, что в рамках предъявленного более или менее в соответствии с законом обвинения – шансы у них не того… надо что-то делать… давайте обвинять в том, что раньше, когда думали, что выгорит, признали разрешенным и вообще… В целом, степень беспардонности нарушения закона вообще-то потрясает, конечно.

Особенно огорчительна роль судьи – что доказывает справедливость решения обращаться к присяжным заседателям, а не к людям с очень тренированной, благодаря чему чрезвычайно гибкой совестью. Но, повторюсь, духом падать не следует, особенно – где попало.

Мы что – мы заявили отвод судье, которому я еще на предварительном слушании поведал о своих опасениях по поводу ожидаемого мной нарушения закона прокурором. В тот раз он заверил меня, что такого не будет, в этот, хоть и после полудневного колебания, разрешил им – банально надул, стало быть.

В связи с тем, что отвод судье по закону разрешает сам отводимы судья (Хм!..), он по непонятному движению души признал свой отвод необоснованным и отклонил его – после чего мы приступили к ознакомлению присяжных с фальшивым обвинением, раз уж на то было постановление судьи. Еще раз повторю для вас, не знающих всех нюансов – не страшно, и не таких видали, «плавали – знаем» и «не боимся волка и совы». Тем более, что прокурорский генерал-майор еще и не подтянулся. Ждем-с, стало быть!

В соответствии с законом прокурор после ознакомления присяжных с существом обвинения (закон не делает различий между случаями оглашения прокурором законных и фальшивых обвинений) должен предложить порядок исследования доказательств обвинения, представленных стороной обвинения (она в соответствии с процессуальным законом свои доказательства представляет в суде первой). В полном согласии с законами избранного жанра «чувств никаких не изведав» (В.В.Маяковский, «Стихи о советском паспорте»), прокурор предложил, чтобы сначала обвинение доказывал я (!!!), а уж потом они подумают, свидетелей там вызвать или бумаги почитать. На дружный вопль о том, что по закону показания обвиняемого являются доказательством защиты, а заставлять обвиняемого доказывать не невиновность даже, а свою вину – не только несправедливо, но и глупо, последовал элегантно корявый ответ прокурора: «А это обычный порядок, я его и предлагаю». Слов для комментариев нет, одни выражения, так что часть своего повествования опущу из цензурных соображений…

Зато последовавшее резонное согласие судьи с резонными доводами адвокатов стало для меня настолько всеобъемлющей неожиданностью, что осознать резонность Петра Егорыча Штундера на этот раз я не смог до конца и после объявления им решения, что прокуроры сперва предъявляют свои доказательства, и уж потом только… Я переспросил пять раз и не поверил в это, откровенно говоря, и сейчас, до сих пор думаю, что снова «снизойдет» что-нибудь… Но так или иначе, а начиная с 11 ноября сторона обвинения объявляет большой сбор свидетелей. Короче говоря, «цирк зажигает огни», спешите видеть!

Но новости на этом вместе с днем третьим у меня заканчиваются, и «на этом прекращаю я дозволенные речи». До свидания, мои родные. Всего нам всем хорошего – и удачи нам всем!

Игорь.