Пресса о «Деле» Сутягина

Экс-генпрокурор Юрий Скуратов: выбираю суд присяжных

Три самых громких процесса последнего времени: суды над убийцами Юшенкова, террористкой Мужихоевой и шпионом-ученым Сутягиным – привлекли всеобщее внимание к институту присяжных. Дело это для современной России новое, несмотря на то, что эксперимент с участием присяжных заседателей в судах был начат 10 лет назад. Сегодня этот инструмент правосудия в той или иной мере применяется уже более чем в 80 субъектах РФ. Самое время подвести кое-какие итоги. На вопросы «Собеседника» отвечает Юрий Скуратов – генпрокурор России в 1995-1999 гг., а ныне президент фонда «Правовые технологии XXI века».

Плюсы и минусы

– Юрий Ильич, а нужны ли россиянам суды присяжных? Худо-бедно и прежняя система работала, да и привыкли мы к ней больше…

– Нужны. Как и реформа судебной власти в целом. Хотя сегодня мы видим и плюсы, и изъяны этого нововведения. В начале 90-х практически сошел на нет контроль общественности за действиями судов, органы прокуратуры не были готовы к работе в новых условиях, а адвокатский корпус не сформировался. В таких условиях судья мог принимать решения единолично, по принципу: что хочу, то и ворочу.

Присяжные (или «судьи из народа», как их еще называют) взяли на себя функцию общественного контроля. Учтите, что в рамках той же реформы была повышена роль судьи, которому были даны полномочия принимать решения самостоятельно, без участия коллег или народных заседателей. Согласитесь – питательная почва для коррупции и разгула «телефонного права». Суды присяжных были призваны выровнять этот перекос и со своей ролью, на мой взгляд, справляются.

К сожалению, этот эксперимент с самого начала нарушил Конституцию, точнее, записанную в Основном законе норму равноправия граждан на правосудие. Ведь до сих пор далеко не каждый россиянин и не по каждой категории дел может обратиться к суду присяжных.

– Но позвольте, даже в США суды присяжных рассматривают не более 5 процентов дел, в Англии и Канаде и того меньше: 2 и 1 соответственно.

– Верно, но там у каждого есть право выбирать, какой суд будет решать их судьбу.

Одно успокаивает: по мере продвижения судебной реформы этот «минус» исчезнет сам собой. Чего не скажешь о других недостатках.

Суд для, них – это театр

– Например?

– Любое решение, принимаемое коллегиально, неизбежно снижает индивидуальную ответственность. А раз так, то появляются лидеры, которые во многом определяют общее настроение и могут формировать вердикт коллегии по своему усмотрению. Есть несколько путей решения этой проблемы. Например, как это практикуется в других странах, снизить количество присяжных до 7-5 человек или ввести в их состав двух профессиональных юристов, готовых помочь сформировать грамотное решение, проконсультировать в случае необходимости.

Не просчитана, на мой взгляд, реформа и с экономической точки зрения. В судах не хватает помещений, пригодных для заседаний с участием присяжных, а перестраивать существующие не хватает средств. В бюджетах разного уровня до последнего времени не было статьи расходов на оплату труда «судей от народа». А средства на это уйдут приличные. Выбирать дюжину основных и двух запасных заседателей необходимо очень тщательно, процесс длится долго, причем обе стороны имеют право давать отвод претендентам. Те же, как свидетельствует практика, зачастую просто не являются на отбор, нередко сообщают о себе недостоверные сведения и т.п.

– Выходит, и полная изоляция присяжных на время судебного процесса – одна из главных гарантий их непредвзятости – в наших условиях почти невозможна?

– Думаю, что и этот недостаток со временем исчезнет.

– А как быть с устаревшими методами следствия, ведь у нас до сих пор «признание – царица доказательств»? Даст ли введение суда присяжных положительные изменения на уровне досудебных действий?

– Уверен, да. Суд присяжных – это театр, он во многом построен на состязательности сторон процесса, часто обращающихся не к разуму, а чувствам двенадцати избранных. На заре реформы мы проводили семинары для работников прокуратур на тему особенностей работы в процессах с участием присяжных, и вопросов тогда возникало очень много. Надо помнить, что каждый из двенадцати «вершителей правосудия» – не профессиональный юрист и убедить его могут только прямые доказательства виновности или невиновности подсудимого. Косвенные – не работают.

– Юрий Ильич, состав жюри присяжных формируется, хоть и с целым рядом оговорок и условий, из числа, как говорится, простых граждан. Тех самых, среди которых, если верить опросам, преобладает мнение о необходимости ужесточения наказания за все виды преступлений. Не станут ли суды присяжных заложниками подобных настроений?

– Во-первых, не надо недооценивать процедуру отбора присяжных, сквозь сито которой проходят наиболее достойные, умеющие независимо мыслить. Во-вторых, суд, до определенного предела, не должен быть свободным от настроения общества и, как важный элемент правоохранительной системы, обязан считаться с желанием граждан обуздать преступность в стране.

– Наверное, неслучайно три самых громких процесса последних дней (Коданев, Мужихоева, Сутягин) с участием присяжных заседателей завершились вынесением обвинительных вердиктов.

– Я бы не стал сваливать их в одну кучу и спешить с выводом о появлении «обвинительной» тенденции в приговорах судов присяжных. Каждый из этих процессов получил общественный резонанс и широко освещается в СМИ. Тысячи же других, где присяжные оправдывали подсудимых, остались вне поля нашего зрения. Кстати, именно за излишнюю снисходительность к преступникам больше всего критиковали и критикуют «судей от народа». Правда, и зарубежный, и российский опыт свидетельствует, что всплеск оправдательных приговоров характерен для первых лет после введения судов присяжных. Со временем меняется само общество, поставляющее присяжных, набираются опыта все стороны процесса и наказание становится более адекватно преступлению.

«Телефонное право» и ныне там

– Для России это уже «второе пришествие» суда присяжных. Первое состоялось в 1864 году и поначалу также вызвало немало споров. В чем, на ваш взгляд, главное различие той и нынешней судебной реформы?

– Реформа 1864 года имела однозначно положительный эффект. В результате нее произошло окончательное разделение исполнительной и судебной властей. На базе реформы в России впервые была создана профессиональная адвокатура, пришедшая на смену разного рода дьякам, подьячим и прочим юридически неквалифицированным личностям, подвизавшимся на ниве правосудия. Нынешняя же «перестройка», как и ее старшая тезка, еще неясно, куда вывезет. Пока судебная власть не избавится от родимых пятен переходного периода – «телефонного права» и коррумпированности судей, говорить об успехе, а тем более завершении судебной реформы в России, я считаю, преждевременно.

– Но если вам вдруг придется идти в суд, какой предпочтете: обычный или присяжных?

– Конечно, присяжных.

* * *

Кстати

Двенадцать присяжных заседателей для принятия окончательного решения должны ответить на 17 вопросов за 180 минут. Однако главными среди них являются три. Доказано ли, что деяние имело место? Доказано ли, что его совершил подсудимый? И наконец, виновен ли подсудимый? Обвинительный вердикт считается принятым, если за утвердительный ответ на каждый из перечисленных вопросов проголосуют не менее семи присяжных. Если голоса разделились поровну, то принимается наиболее благоприятное для подсудимого (читай, оправдательное) решение. Дальнейшую (сколько лет и где сидеть) судьбу тех, кого коллегия присяжных посчитает виновным, решает судья в рамках, предусмотренных УК РФ.

* * *

Противники судов присяжных при каждом удобном случае вспоминают, что именно так был приговорен к смерти великий философ Сократ и оправдана террористка (по нынешним меркам) Вера Засулич. К тому же от аналогичного российскому варианта «суда народа» давно отказались во Франции, Греции и Японии, а в Нидерландах, Исландии, Люксембурге суда присяжных никогда и не было. Главным аргументом сторонников по-прежнему остается беспристрастная статистика: профессиональные суды выносят оправдательный вердикт менее чем в одном случае из ста, присяжные – в 20 раз чаще.

Джавохир КАБИЛОВ