Пресса о «Деле» Сутягина

В России, по словам критиков, возрождаются старые методы КГБ

МОСКВА. – Сначала на ветерана российской военной журналистики повеяло холодом от телефонного звонка из российской Федеральной службы безопасности – бывшего советского КГБ: «Мы хотели бы побеседовать с вами о вашей статье».

За этим последовал допрос на Лубянке, в печально знаменитой штаб-квартире КГБ, где в советские времена следователи пытали политических заключенных, а затем отправляли их в ГУЛАГ. Сегодня агенты довольно любезны, но их вопросы звучат так, будто на дворе еще стоит эпоха Холодной войны с ее параноидальной секретностью.

В воскресенье президент Владимир Путин, бывший шпион-кэгэбэшник, несомненно, будет переизбран на второй срок, а тем временем в Россию, по словам критиков его режима, возвращается «шпиономания», а вместе с ней растет и страх граждан перед политическими репрессиями за неудачно сказанное слово.

Путин часто предупреждает об опасности, исходящей от иностранных разведок, а объектом расследований службы безопасности, носящей ныне название ФСБ, все чаще становятся ученые, журналисты, экологи и правозащитники. Эта новая «охота за шпионами», пусть и не столь масштабная, как в советские времена, возрождает недоверие к иностранцам и помешательство на предполагаемых угрозах национальной безопасности.

«При Путине ФСБ вновь обрела многие из своих прежних полномочий, – считает Александр Гольц, заместитель редактора «Еженедельного журнала». – Официальная линия вновь заключается в том, что служба безопасности никогда не ошибается».

С того момента, как Путин в 1998 г., за два года до прихода к власти в государстве, возглавил ФСБ, эта служба, как отмечается в опубликованном на прошлой неделе заявлении нью-йоркской организации «Хьюман Райтс Уотч», «по сомнительным обвинениям в государственной измене завела уголовные дела против примерно двенадцати журналистов, ученых и экологов, специализирующихся на таких вопросах, как утилизация радиоактивных отходов, ухудшение экологической ситуации и военные технологии».

В конце прошлого года, когда ФСБ в последний раз допрашивала военного журналиста, пожелавшего сохранить анонимность из опасения репрессий со стороны Службы, агенты спрашивали его, откуда он получил информацию для статьи, где указывалось примерное местонахождение российских межконтинентальных баллистических ракет. Он ответил, что прочел об этом в тексте российско-американского договора по контролю над вооружениями.

«Они спросили меня: «А он секретный?»» – рассказывает журналист – «Я ответил: «Это российско-американский договор. Американцы уже все это знают». Они говорят: «А нам все равно. Может быть, вы собирались продать эту информацию какой-то другой стране».

«Это было смешно, но отнюдь не весело, – говорит журналист. – Раньше мы писали, что хотели, но сейчас, как только я увижу что-то, что на поверку может оказаться секретным, я немедленно отвернусь. Я хочу спать в своей постели, а не в камере».

И у него есть немало оснований для страха. Четыре года назад сотрудники ФСБ арестовали ученого Игоря Сутягина – специалиста в области вооружений – по обвинению в передаче секретной информации американским шпионам, действовавшим под прикрытием британской консалтинговой фирмы. С тех пор Сутягин находится в тюрьме, ожидая суда по обвинению в государственной измене.

Сутягин отрицает предъявленные обвинения. Он говорит, что совершенно открыто работал по совместительству на эту компанию – «Алтернатив Фичерз» – где просто занимался анализом уже опубликованных материалов.

Правозащитники утверждают, что следствие ФСБ против Сутягина велось далеко не безупречно. Обвинения основаны на секретных инструкциях, которые Сутягину даже не показали. Само же обвинительное заключение было столь расплывчатым, что, как заявил суд, его просто «невозможно понять».

Вот что говорит правозащитница Людмила Алексеева из московской Хельсинкской группы: «ФСБ выдумывает шпионов».

По словам жены Сутягина Ирины Мананниковой, следователи ФСБ сказали ей: неважно, что его исследования проводились на основе опубликованных источников. Их волновало количество этих источников.

«Я спросила: какая разница, сколько газет лежало у него на столе – три или десять, – говорит Мананникова. – Они ответили: «Больше трех нельзя». Когда говорят такое, я просто не знаю, как на это реагировать».

По мнению Гольца, ФСБ расширительно толкует понятие «секретный».

«По их логике, если вы, используя открытые материалы, приходите к выводам, которые они считают засекреченными, то это тоже шпионаж», – заметил он.

Некоторые ученые теперь стали избегать контактов с иностранцами.

«Мы возвращаемся к временам, когда наука считалась опасной профессией», – заявил недавно журналистам Валентин Данилов, российский ученый, просидевший 19 месяцев за решеткой по обвинению в продаже секретных космических технологий китайской компании. Данилов был освобожден в прошлом году, после редкого случая в российской практике – суда присяжных, который вынес ему (и это еще более редкий случай, когда дело касается обвинений в шпионаже) оправдательный приговор.

Сутягин также хочет предстать перед судом присяжных, но процесс над ним отложен на неопределенный срок. Его сторонники утверждают, что ФСБ боится передавать дело в суд: сама же Служба не откликнулась на просьбу прокомментировать ситуацию.

«Они уже объявили его шпионом. Как они могут взять свои слова обратно? – говорит Мананникова. – Они просто пытаются оправдать подавление демократии. Они используют «шпионские дела», чтобы сказать людям: необходимо отказаться от свободы ради защиты страны от шпионов».

После распада СССР в 1991 г. КГБ лишился своего пугающего названия, огромного бюджета, лучших агентов и прежнего статуса, когда он был поставлен выше закона. При Путине фортуна вновь улыбнулась ФСБ. Служба вновь получила полномочия вести следствие и заниматься прослушиванием; кроме того, в ее подчинение опять перешли российские пограничные войска и правительственная связь.

Служба безопасности охотится за потенциальными источниками утечки информации, вроде военного журналиста Григория Пасько, который провел 33 месяца в тюрьме за репортаж о нарушении российским ВМФ правил хранения радиоактивных отходов. В октябре прошлого года ФСБ арестовала адвоката Михаила Трепашкина по обвинению в шпионаже в пользу Британии.

Трепашкин расследовал вопрос о возможном участии ФСБ во взрывах жилых домов в Москве в середине 1999 г., в результате которых погибло 300 человек. Кремль возложил вину за взрывы на чеченских мятежников, в результате чего народ поддержал решение Путина направить войска в Чечню, принятое вскоре после этого.

«Все, что нужно властям – это пара показательных случаев, – считает российский парламентарий Владимир Рыжков. – Это позволяет держать людей в страхе без особых внешних признаков репрессий».

В своей квартире на юге Москвы, где установлены «жучки», так что ФСБ, возможно, слушала наш разговор, Мананникова вспоминала, как они с Сипягиным в какой-то момент решили, что их родина изменилась.

«Но они, ФСБ – они не изменились, – сказала она. – Это такая трагедия».

В подготовке статьи принимала участие исследователь Ирина Балахонова, сотрудничающая с московским бюро «Глоуб».

Дэвид ФИЛИППОВ (David Filipov)