Пресса о «Деле» Сутягина

ФСБ не верит домохозяйкам

Спецслужбы против того, чтобы присяжные рассматривали дела о шпионаже

Российские спецслужбы выступают против того, чтобы результаты их труда оценивали присяжные заседатели. Источники газеты "Время новостей" утверждают, что в ближайшее время с инициативой по отмене участия присяжных в делах своей компетенции выступят сотрудники Федеральной службы безопасности. В ФСБ считают, что к рассмотрению дел, связанных с преступлениями против государства, по крайней мере по статьям 275 и 276 УК РФ («государственная измена» и «шпионаж»), нельзя допускать людей, не прошедших специальную проверку. По информации газеты «Время новостей», уже в скором времени ФСБ через депутатов-силовиков внесет проект соответствующих поправок к статье 31 Уголовно-процессуального кодекса.

Эта позиция недавно была озвучена профессором кафедры уголовного права и уголовного процесса Академии ФСБ, доктором юридических наук Валерием Зажицким. «Я исхожу из общего положения – присяжные не могут обеспечить гарантию неразглашения гостайны, – заявил он. – Подписку о неразглашении, которую они дают, нельзя рассматривать как достаточно надежную гарантию. В традиционном суде подобными делами занимаются лица, имеющие доступ к гостайне. И по закону все они проходят соответствующую проверку». Г-н Зажицкий также добавил, что присяжных нельзя за нарушение подписки привлечь к уголовной ответственности, так как они «не находятся ни на службе, ни на работе».

Но вполне возможно, что спецслужбы борются за отказ от присяжных и по другим причинам. Недавнее поражение ФСБ в процессе над научным сотрудником Красноярского технического университета Валентином Даниловым, обвинявшимся в шпионаже в пользу Китая, стало весьма болезненным ударом для контрразведчиков. Напомним, что коллеги и защита г-на Данилова утверждали, что все его работы для Всекитайской импортно-экспортной компании точного машиностроения были выполнены на основе открытых материалов и что гриф секретности с исследований ученого был снят еще в 1992 году. Сотрудники ФСБ в это не верили, а вот присяжные сочли, что следствие не доказало вину физика, и 29 декабря прошлого года оправдали его по всем статьям.

Не привыкшие к такому исходу дела чекисты и прокуроры осознали, что аналогичный результат может их ждать и по другим шпионским делам. Оставив в стороне вопросы виновности подсудимых, отметим, что юристы не могли не заметить откровенные ляпы в следственных материалах, например, по делу заведующего сектором военно-технической и военно-экономической политики Института США и Канады РАН Игоря Сутягина. По версии обвинения, он продавал за рубеж материалы о российской армии. При этом ФСБ практически не оспаривает, что свои статьи Сутягин готовил среди прочего на основе материалов, опубликованных в открытых источниках, знакомя своих «вербовщиков» со статьями, вышедшими в «Вашингтон пост», британском справочнике «Военный баланс», в «Красной звезде», в «Морском сборнике» и т.д. Даже Калужский областной суд, который ранее рассматривал это дело, пришел к выводу, что «формулировка предъявленного обвинения… до такой степени неконкретна, что совершенно непонятно, какую именно информацию подразумевает следствие». Теперь дело Сутягина будет рассматриваться присяжными. Правда, недавно в этом процессе судью Мосгорсуда Петра Штундера, имеющего опыт работы с присяжными, сменила судья Марина Комарова, которая вела дело другого «шпиона» – Валентина Моисеева. Но это, естественно, не может гарантировать спецслужбам успешный исход.

В идеале правоохранительные органы вообще хотели бы предельно ограничить компетенцию присяжных. Общее отношение к «представителям народа» весьма красочно описал прокурор Борис Локтионов, не сумевший доказать в суде вину заместителя главного редактора ультраправого журнала «Русский хозяин» Андрея Семилетникова, обвинявшегося в организации погрома рынка в Ясеневе. Выходя из зала суда на прошлой неделе, он заявил, что «домохозяйки и инженеры не должны оценивать работу следствия». Реакция прокурора понятна – по статистике, в обычных российских судах доля оправдательных приговоров составила в прошлом году всего 0,8%, а в судах присяжных – 15%.

При этом и прокуроры, и милиционеры, и чекисты обычно приводят сходные аргументы: на присяжных может быть оказано давление, поскольку они не защищены, как судьи, несовершенен порядок формирования коллегии, Верховный суд отменяет примерно треть оправдательных вердиктов, во всем мире сокращается доля дел, рассматриваемых присяжными.

В принципе на каждое из этих обвинений у правозащитников есть контраргумент, но в споре с представителями власти они обращают внимание на самое главное. «Суд присяжных – замечательный противовес государственному произволу, а в наших условиях – самая действенная гарантия против коррупции, против зависимого суда, – заявила в беседе с корреспондентом газеты «Время новостей» бывший зампредседателя Конституционного суда Тамара Морщакова. – Это единственный источник контроля для общества, которое судам не доверяет». «В теории права суд – это та ветвь власти, где государство сознательно идет на самоограничение, которое выражается в том числе и в участии народа в отправлении правосудия. И чем сильнее это ограничение, тем независимее правосудие», – вторит ей бывший судья, профессор кафедры уголовно-процессуальных дисциплин Московского института экономики, политики и права Сергей Пашин.

Г-жа Морщакова считает, что на самом деле сейчас под видом охраны гостайны начинается наступление на суд присяжных, «который не вписывается в общую систему деятельности наших правоохранительных органов, не привыкших, что им говорят «нет». Нечто подобное уже происходило в России сто с лишним лет назад. В конце XIX века обер-прокурор Победоносцев просил Александра III упразднить суд присяжных, как «совершенно излишний, совсем несообразный с условиями нашего быта». В итоге компетенция суда присяжных была значительно урезана, а в 1878 году рассмотрение дел о государственных и особо опасных преступлениях было передано военным судам. И сегодня российские силовики практически открыто апеллируют к историческому опыту, кивая на своих предшественников. Забывая, видимо, что даже в царское время тот период в истории России называли эпохой контрреформ.

Сергей ГРОМОВ