Пресса о «Деле» Сутягина

«Горячее интервью» с Людмилой Алексеевой, председателем правозащитного движения «Московская Хельсинская группа»

Владимир Варфоломеев: 9 января 2001 года в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» председатель правозащитного движения «Московская Хельсинская группа» Людмила Алексеева. Эфир ведет Владимир Варфоломеев.

В. Варфоломеев: Мы будем говорить с Вами о довольно громком уголовном, а возможно, не уголовном, а политическом или каком-то ином деле, к которому приковано сейчас внимание общественности. В Калуге идет с перерывами по разным причинам судебный процесс по делу Игоря Сутягина, 36-летнего кандидата исторических наук, работника Института США и Канады. Наши спецслужбы обвиняют его в измене родине и шпионаже, то есть передаче на Запад секретных сведений, которые касаются безопасности нашей страны. Каким образом «Московская Хельсинская группа», представляющая в нашей стране одну из влиятельных международных правозащитных организаций, имеет отношение вот к этому делу? Почему вы подключились?

Л. Алексеева: Это определяется, наверное, самим характером дела, это дело имеет большое общественное значение, и, по моему убеждению, это суд над невиновным человеком. Какие обстоятельства подключения были? В июне месяце прошлого года ко мне обратился отец Игоря Сутягина с просьбой предать гласности историю его ареста и его обвинения. Обратился потому, что он тоже абсолютно убежден, что это дело в ряду в последнее время нескольких дел, которые свидетельствуют о том, что у нашей Федеральной службы безопасности развивается шпиономания, очень опасная и для нашего общества, и для нашего государства и, я бы даже сказала, для международной обстановки. Потому что, если эта шпиономания будет развиваться и дальше, не удастся ее остановить, то это грозит нам просто тем, что Россия снова окажется за «железным занавесом» со всеми последствиями для страны.

В. Варфоломеев: Давайте о последствиях мы поговорим чуть позже. А за те полгода или чуть больше, с того времени, что вы подключены к этому делу, что удалось узнать, выяснить, сделать?

Л. Алексеева: Мы теперь знаем все, что можно знать, о деле Игоря Сутягина, потому что разговаривали и с его адвокатами, и с его коллегой, Павлом Подвигом, у которого был обыск по этому делу, и узнавали ситуацию американского гражданина Джошуа Хендлера, у которого был обыск в один и тот же день с Игорем Сутягиным и который сейчас благополучно живет в Америке, а Игорь попал… Так что мы хорошо знаем все обстоятельства этого дела. И мое собственное впечатление, что это просто реванш ФСБ за то, что Никитин получил оправдательный приговор. Никак не получается у них найти настоящего шпиона.

В. Варфоломеев: Но нельзя, наверное, говорить – а, может быть, и можно, – что наши органы госбезопасности, в данном случае, ФСБ, просто так взяли первого попавшегося человека, который ни к чему не причастен, ничем таким не занимался, и на нем решили отыграться?

Л. Алексеева: Вы знаете, та картина, которую Вы обрисовали, очень близка к реальной. На самом деле, подыскивание кандидатов на должность шпионов, на обвинение в шпионаже – это довольно случайная вещь, в частности, в деле Игоря Сутягина. Я думаю, все началось с того, что он, сотрудник Института США и Канады, специалист по проблемам разоружения, получил от дирекции этого Института такой «подарок» – в его рабочую комнату посадили за второй стол аспиранта Принстонского университета Джошуа Хендлера, который собирался писать диссертацию как раз о проблемах взаимного разоружения, взаимного сокращения ядерного арсенала США и России. Я думаю, что жребий, таким образом, пал на Игоря Сутягина. У них в один и тот же день был обыск, в октябре 1999 года, ничего не изъяли секретного ни у Сутягина, ни у Хендлера по понятной причине – Сутягин никогда не имел ни допуска, ни доступа к секретным материалам, Хендлер тем более. В основном изымали книги по специальности, газетные вырезки, которые и тот, и другой собирали по интересующим их предметам. И Джошуа Хендлер сразу после обыска, как положено – он американский гражданин, – поехал в американское посольство и рассказал, что у него был обыск. Ему сказали: немедленно уезжайте, – зная, по-видимому, что ему может грозить такая же судьба, как и Поупу. Он уехал и с тех пор спокойно живет в Америке. Но что самое интересное, сейчас, уже перед самым судом, адвокаты Сутягина получили доступ к делу, и они утверждают, что там вообще не упоминается имя Хендлера, то есть это было поводом для начала дела. Теперь Джошуа в стороне, потому что ничего не нашли. Но ведь дело начали, человека держат уже скоро два года в тюрьме. Теперь обязательно надо, чтобы он был шпионом.

В. Варфоломеев: Действительно, сегодня сотрудники ФСБ, которые курируют это дело в самой Калужской области, дали интервью журналистам, и здесь, действительно, этот американец ни разу не упоминается. Но здесь есть другая информация, я процитирую. «Органам безопасности удалось установить, что Сутягин во время командировки в Великобританию в феврале 1998 года вступил в отношения с коммерческой организацией «Alternative Futures», которая, по данным ФСБ, является «крышей» одной из иностранных спецслужб и никакого отношения к научной деятельности не имеет. Кроме того, по данным ФСБ, Сутягин еще несколько раз выезжал в командировки, в том числе в Бельгию, Италию, Польшу и Венгрию, и там неоднократно встречался с представителями иностранных спецслужб и передавал им за деньги информацию, которая носит закрытый и секретный характер». Новый поворот.

Л. Алексеева: Они же не говорят, что он встречался с деятелями… и человек, по-видимому, не представлялся ему: «Я агент такой-то разведки», он ему представлялся: «Я сотрудник такой-то фирмы». Возможно, он встречался с какими-то людьми, он сам рассказал следствию (кстати говоря, им не надо было это выяснять), что он встречался с этим «Alternative Futures», потому что это коммерческая фирма, которая занимается какими-то технологическими проблемами, нечто вроде такой же работы, которой Поуп здесь занимался. Это совершенно открыто, он ни от кого это не скрывал. А что он передал им секретные материалы, это… Опять, если он передавал им секретные материалы, и это стало известно ФСБ, то, по-моему, было бы нормально, если бы ФСБ занялась вот чем: выяснить, как он, человек, не имеющий доступа к секретным материалам, получил эти секретные материалы. Это самое интересное должно быть для нашей разведывательной службы. То есть или найти человека, который имеет доступ к секретным материалам и отдавал ему эти секретные материалы, или что он какими-то преступными, незаконными способами проник к этим материалам, к которым он не имел права прикасаться. Ничем этим ФСБ не занимается, она занимается тем, что он ездил туда-то и туда-то (кстати сказать, это были командировки, в которые его посылал институт, в котором он работает) и встречался с теми-то и теми-то. Вы знаете, мне это ужасно напоминает дела, которые КГБ в свое время устраивало против правозащитников, со мной это тоже случалось: они выясняли, кто напечатал на машинке, кому вы отдали, кто это прочел и т.д., они не выясняли другого: что в этом нет ничего такого, что нельзя человеку читать, что было бы или секретно, или смертельно опасно.

В. Варфоломеев: В конце концов, у нас всегда действовали порядки, когда человека – носителя важных государственных секретов просто не выпускали в капиталистические страны. Из Петербурга от Игоря пришло сообщение на наш эфирный пейджер: «Виновен Сутягин или нет, это не столь важно, главное, чтобы другим неповадно было продавать Россию на Запад». Это я процитировал нашего слушателя.

Л. Алексеева: Я могу отвечать? По-моему, как раз именно дело Сутягина и похожие «шпионские» дела, которые последнее время ведет и собирается вести ФСБ, успокаивают настоящих шпионов, которые, конечно, есть в нашей стране, что они могут действовать спокойно. Потому что ФСБ, по-видимому, просто не умеет ловить шпионов, там непрофессиональные просто люди. Они раньше, когда было КГБ, ловили правозащитников, которые выступали открыто, теперь они ловят экологов, ученых, которые публикуют то, что они должны публиковать в соответствии со своими обязанностями. А шпионы могут спокойно шпионить, они знают, что не их ловят, а ловят просто как раз случайных людей для того, чтобы доказать, что служба ФСБ зачем-то нужна, они должны по-прежнему занимать свои должности, получать свои оклады и даже продвигаться по службе.

В. Варфоломеев: Вы лично впервые, наверное, столкнулись с органами госбезопасности лет 40 назад?

Л. Алексеева: 35.

В. Варфоломеев: За это время, на Ваш взгляд, работа самой системы в целом изменилась как-то? Если да, то в какую сторону?

Л. Алексеева: Вы знаете, мне сейчас трудно, потому что сейчас пока органы ФСБ еще не дошли до моей скромной особы, я имела дело только с КГБ, я могу только сравнивать, как они ведут себя с Никитиным, с Сутягиным и т.д. По-моему, тот же самый почерк. Они реагируют на открытые выступления независимо мыслящих людей, которые позволяют себе вслух говорить то, что досадно не для государства, а для плохо работающих государственных чиновников. Вот и все. На самом деле, они ни тогда не умели ловить людей, по-настоящему опасных для государства, ни сейчас, к сожалению, не умеют.

В. Варфоломеев: Если вернуться конкретно к делу Игоря Сутягина, на Ваш взгляд, нет ли у вас, у тех людей, которые его поддерживают, некоего идеалистического взгляда на этого ученого и на то, что он делал? Я процитирую директора ФСБ, г-на Патрушева. «К сожалению, – говорит он, – некоторые журналисты (и не только журналисты), не зная, что делал Сутягин, показывают его как честного гражданина, выступающего за демократические свободы». Может быть, он, действительно, враг нашей страны, а вы снисходительно к нему относитесь по не совсем ясно каким причинам?

Л. Алексеева: Вы знаете, я не знаю, выступал ли Сутягин за демократические свободы – его не за это арестовали. Он, по отзывам людей, которые работали с ним вместе, очень способный ученый, очень преданный своей работе, очень уверенный в том, что взаимное ядерное разоружение – это благо и для нашей страны, и для всего мира. Он занимался этим очень убежденно. Идеализировать? Да нет, он мне не друг и не брат. Я ни разу Игоря Сутягина не видела. Я узнала о его существовании, когда ко мне пришел его отец и объяснил, что этот человек 9 месяцев сидит. Почему я сразу заинтересовалась этим делом? Потому что до этого мы имели опыт сначала с делом Мирзоянова, если помните, в начале 90-х годов.

В. Варфоломеев: Химик.

Л. Алексеева: Совершенно верно. Потом Никитин, потом Пасько, потом Владимир Сойфер… То есть у нас уже есть представление о том, что ФСБ – это учреждение, больное шпиономанией, еще раз повторяю, опасное для нашей страны, опасное для всего мира, опасное своим непрофессионализмом. Если бы это были профессиональные люди, они бы ловили настоящих шпионов. Тогда бы никто этими делами не занимался. Но именно потому, что они непрофессиональные, они очень опасны, потому что они могут буквально каждого человека, по тем или иным причинам общающегося с иностранцами, упечь в шпионы. Если нельзя общаться с иностранцами, давайте вернемся к тем временам, когда Россию называли страной за «железным занавесом». Мы уже там сидели 70 лет.

В. Варфоломеев: То есть надо просто об этом открыто объявить.

Л. Алексеева: Да.

В. Варфоломеев: Что никаких контрактов с гражданами других стран быть не должно.

Л. Алексеева: Я должна сказать, что мне, например, это не поможет, я все равно буду иметь эти контакты. Не потому, что я так люблю иностранцев, а потому, что это право каждого человека – разговаривать с тем, с кем он считает нужным разговаривать, и не господам из ФСБ или кому бы то ни было другим, с кем любому российскому гражданину разговаривать.

В. Варфоломеев: Даже под угрозой подобного преследования?

Л. Алексеева: Причем здесь под угрозой преследования? Тогда Игорь из Санкт-Петербурга прав в том смысле, что не неповадно выдавать секреты, а, может быть, это делается для того, чтобы мы снова начали дрожать при виде иностранца. Наверное, только для этого делается. Но тогда это не учреждение, которое обеспечивает государственную безопасность, а это учреждение опасное для государства.

В. Варфоломеев: Кстати, сам Игорь Сутягин несколько лет назад принимал участие в работе большого международного проекта по изучению проблем взаимоотношения между военными и гражданскими институтами, в том числе о гражданском контроле над армией. Россия была тогда единственной из 12-ти стран, изученных в ходе проекта, когда официальные лица сочти, что проведенное изучение, эта научная работа, представляет угрозу для национальной безопасности. То есть такой определенный «зуб» на ученого Сутягина у наших людей в погонах уже был.

Л. Алексеева: Видите ли, в этом проекте, который финансировался министерством обороны Канады и российским министерством обороны – это был совместный проект, – принимал участие не один Сутягин, там десятки людей принимали участие. Ну, ФСБ у нас очень большое учреждение, может быть, оно теперь за ними за всеми следит и постепенно их всех посадит, я не знаю.

В. Варфоломеев: Известно ли вам, в каких условиях и где сейчас содержится Игорь Сутягин?

Л. Алексеева: Игорь Сутягин содержится в следственном изоляторе ФСБ в Калуге, это учреждение нам известно, потому что уже не первый раз оно попадает в наше поле зрения, совсем недавно там сидел Дмитрий Неверовский, отказник по убеждениям, поэтому мы хорошо знаем условия в этом учреждении. Это очень плохой следственный изолятор, хуже среднего.

В. Варфоломеев: Были сообщения, что он находится в камере, рассчитанной на 8 коек, но там живут 20 с лишним человек.

Л. Алексеева: Я, честно говоря, не знаю, сколько там человек. Но отец Сутягина говорил, что Игорь, который на здоровье никогда не жаловался, он не старый человек, очень постарел и выглядит больным человеком.

В. Варфоломеев: Ему же всего 35 лет. А на фотографиях, которые печатались в журналах и газетах, он выглядит моложе своих лет, когда он в кругу семьи вместе с женой и двумя дочерьми. Кстати, его дочери, которым нет еще и 10-ти лет, писали письмо президенту Путину с просьбой хотя бы освободить их отца из-под стражи. И ответа как такового не было.

Л. Алексеева: Вот еще один аспект этого дела. Представляете, его, может быть, осудят таким же условным образом, как Поупа осудили, – скажем, для меня это осуждение на 20 лет и немедленное помилование является еще одним доказательством, что Поуп не был шпионом, – так вот, если, спасая мундир ФСБ, Сутягина так или иначе признают виновным, представьте себе его дочерей, которые всю жизнь должны будут жить с этим клеймом и в своей официальной биографии, и в своей душе. То есть это наказание не только невиновного человека, но и его детей и его близких, его друзей – всех. Это опасная и для государства, и потрясающе аморальная история.

В. Варфоломеев: Скажите, может ли Игорь Сутягин или какие-то другие люди, которые могут оказаться в подобной ситуации, могут быть причислены к числу узников совести?

Л. Алексеева: Вы знаете, я думала об этом. Я думаю, что каждый невиновный человек, которого обвиняют по политическим мотивам, может быть таковым назван. Хотя дело Сутягина возвращает нам в каком-то смысле даже не к брежневским, а к сталинским временам. Я объясню, в каком смысле. В сталинские времена любого человека хватали – и он мог оказаться врагом народа, буквально любого, даже очень преданного Иосифу Виссарионовичу. Брежневские времена отличались тем, что тогда, действительно, сажали людей, невиновных с точки зрения закона, но тех, которые знали, на что они шли. Если человек не делал ничего дурного с точки зрения государства, он оставался на свободе. Осуждали тех, кто сознательно, зная, что за это может лишиться свободы, шел на публичное заявление своего несогласия с официальной идеологией, официальной политикой и т.д. Так вот, Игорь Сутягин ближе в этом смысле к заключенным сталинских времен – его ни за что взяли. Он занимался научной работой, он просто ученый.

В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» была Людмила Алексеева, председатель «Московской Хельсинской группы».